— Здесь недалеко, — повел он головой, обращаясь к старику. — Но я… Я не хочу оставаться один.

— Возьми с собой меня, — решилась Саша.

Обритый шумно вдохнул, сжал и разжал пальцы.

— Спасибо за нож, — произнес он наконец. — Он мне очень пригодился.

Девушка отпрянула, раненая, но тут же снова собралась с духом.

— Это ты решаешь, что делать с ножом, — возразила она.

— У меня не было выбора.

— Сейчас он у тебя есть. — Она прикусила нижнюю губу, нахмурилась.

— И сейчас нет. Если ты знаешь, то должна понимать. Если ты действительно…

— Понимать что?!

— Как важно попасть на Тульскую. Как мне важно… Побыстрее…

Саша видела, как мелко трясутся его пальцы, как разливается темное пятно на плече; ей становилось страшно и этого человека, и еще больше — страшно за него.

— Тебе нужно остановиться, — попросила она его мягко.

— Исключено, — отрезал он. — Неважно, кто это сделает. Почему не я?

— Потому что ты себя погубишь. — Девушка осторожно притронулась к его руке — тот дернулся, как от укуса.

— Я должен. Здесь и так все решают трусы. Если промедлить еще — погублю все метро.

— А что, если бы была другая возможность? Если бы было лекарство? Если бы тебе больше не пришлось?..

— Сколько можно повторять… Нет никаких средств от этой лихорадки! Неужели я бы стал…

Стал бы…

— Что бы ты выбрал? — Саша не отпускала его.

— Не из чего выбирать! — Обритый стряхнул ее ладонь. — Уходим! — гаркнул он старику.

— Почему ты не хочешь взять меня с собой?! — выкрикнула она.

— Боюсь. — Он выговорил это совсем негромко, почти прошептал так, чтобы, кроме Саши, никто его не услышал.

Он развернулся и зашагал прочь, буркнув лишь старику напоследок, что у того до выхода десять минут.

— Я ошибаюсь или тут кого-то лихорадит? — раздалось у Саши за спиной.

— Что?! — Она крутанулась и столкнулась с Леонидом.

— Мне послышалось, что вы говорили о лихорадке, — невинно улыбнулся он.

— Тебе послышалось. — Она не собиралась сейчас с ним ничего обсуждать.

— А я думал, сплетни все-таки подтверждаются, — задумчиво, словно сам себе, сказал музыкант.

— Какие? — Саша нахмурилась.

— Про карантин на Серпуховской. Про якобы неизлечимую болезнь. Про эпидемию… — Он внимательно смотрел на нее, ловя каждое движение ее губ, бровей.

— И долго ты подслушивал?! — Она зарделась.

— Никогда не делаю этого специально. Просто музыкальный слух. — Он развел руками.

— Это мой друг, — зачем-то объяснила она Леониду, кивая вслед Хантеру.

— Шикарный, — невнятно отозвался он.

— Почему ты говоришь «якобы» неизлечима?

— Саша! — Гомер поднялся со скамьи, не спуская подозрительного взгляда с музыканта. — Можно тебя? Нам нужно обсудить, как дальше…

— Позволите еще секунду? — Тот отмахнулся от старика вежливой улыбкой, отпрыгнул в сторону и поманил девушку за собой.

Саша неуверенно шагнула к нему; ее не оставляло ощущение, что схватка с обритым еще не проиграна, что, если не сдастся сейчас, у Хантера не хватит духа прогнать ее снова. Что она еще сможет помочь ему, пусть у нее и нет ни малейшего представления, как это сделать.

— Может быть, я слыхал об эпидемии куда раньше тебя? — прошептал ей Леонид. — Может быть, это не первая вспышка такой болезни? И вдруг от нее помогают какие-нибудь волшебные таблетки? — Музыкант заглянул ей в глаза.

— Но он говорит, что средства нет… Что придется всех… — пролепетала Саша.

— Ликвидировать? — закончил за нее Леонид. — Он… Это твой чудесный друг? Вот уж не удивлюсь. Слова не мальчика, но дипломированного врача.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, — музыкант положил руку на Сашино плечо, наклонился к ней и легонько дохнул ей в ушко, — что болезнь лечится. Есть средство.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.

ДВОЕ

Старик сначала раздраженно кашлянул, потом сделал большой шаг к ним.

— Саша! Мне нужно с тобой поговорить!

Леонид, подмигнув девушке, отстранился от нее, с показной покорностью передавая Сашу в руки Гомера, и отошел в сторону. Но та уже не могла думать ни о чем другом. И пока старик ей что-то объяснял, убеждал, что Хантера еще можно уломать, что-то предлагал и о чем-то упрашивал, девушка смотрела через его плечо на музыканта. Тот на взгляд не отвечал, но летучая усмешка, блуждавшая по его губам, говорила Саше: он все видит, все понимает. Она кивала Гомеру, готовая согласиться со всем, лишь бы оказаться наедине с музыкантом еще на минуту, дослушать его до конца. Лишь бы самой поверить, что лекарство существует.

— Я сейчас вернусь, — так и не утерпев, обрубила она старика на полуслове, выскользнула и подбежала к Леониду.

— За добавкой? — встретил он ее.

— Ты должен мне сказать! — Она больше не хотела с ним играть. — Как?!

— С этим сложнее. Я знаю, что болезнь излечима. Знаю людей, которые с ней справлялись. И могу тебя к ним отвести.

— Но ты говорил, что умеешь бороться с ней…

— Ты меня неверно поняла. — Он пожал плечами. — Откуда мне? Я просто флейтист. Бродячий музыкант.

— Что это за люди?

— Если тебе интересно, я тебя с ними познакомлю. Правда, придется немного прогуляться.

— На какой они станции?

— Здесь не очень далеко. Сама все узнаешь. Если захочешь.

— Я тебе не верю.

— Но ведь хочешь верить, — заметил он. — Я тоже пока тебе не верю, поэтому и не могу всего рассказать.

— Зачем тебе нужно, чтобы я с тобой пошла? — прищурилась Саша.

— Мне?.. — Он покачал головой. — Мне все равно. Это тебе надо. Я не должен и не умею никого спасать. Во всяком случае, не так.

— Ты обещаешь, что приведешь меня к этим людям? Обещаешь, что они сумеют помочь? — поколебавшись, спросила она.

— Приведу, — твердо ответил Леонид.

— Что ты решила? — вновь прервал их неугомонный старик.

— Я не пойду с вами. — Саша теребила лямку своего комбинезона. — Он говорит, есть средство от лихорадки. — Она обернулась к музыканту.

— Он лжет, — неуверенно сказал Гомер.

— Вижу, вы разбираетесь в вирусах куда лучше моего, — почтительно произнес Леонид. — Изучали? Или на собственном опыте? Что, вы тоже считаете, что поголовное истребление — лучший способ борьбы с инфекцией?

— Откуда?.. — опешил старик. — Это ты ему?.. — Он оглянулся на Сашу.

— А вот и ваш дипломированный друг идет. — Завидев приближающегося Хантера, музыкант предусмотрительно сделал шаг назад. — Ну что же, вся бригада скорой помощи в сборе, я начинаю чувствовать себя лишним.

— Подожди, — попросила девушка.

— Он лжет! Он просто хочет с тобой… Но даже если это правда, — горячо зашептал ей Гомер, — вы все равно ничего не успеете. Хантер вернется сюда с подкреплением самое позднее через сутки. Если ты останешься с нами, может быть, сумеешь уговорить… А этот…

— Я ничего не смогу, — угрюмо отозвалась Саша. — Его сейчас никто не остановит, я чувствую. Ему надо дать выбор. Чтобы расколоть его…

— Расколоть? — Гомер вздыбил брови.

— Я буду здесь раньше чем через сутки, — отступая, пообещала она.

Зачем он отпустил ее?

Почему дал слабину, позволил шальному бродяге похитить свою героиню, свою музу, свою дочь? Ведь чем пристальнее старик изучал Леонида, тем меньше тот ему нравился. Его большие зеленые глаза были способны отпускать неожиданно алчные взгляды, а по ангельскому лицу, когда парень думал, что на него никто не смотрит, скользили смутные тени…

К чему она музыканту? В лучшем случае, ценитель прекрасного наколет ее невинность на булавку и засушит в своей памяти — примятую, с осыпавшейся пыльцой всего очарования юности, которое невозможно ни запомнить, ни даже сфотографировать. Девчонка, обманутая, использованная, отряхнется, улетит, но очиститься и забыть ей удастся нескоро, тем более что чертов скоморох хочет заполучить ее обманом.